«Прошло больше полугода с тех пор, как я снова вернулась в танцы. Больше занятий, больше фестивалей, больше новых знакомств. C 19 по 21 февраля в Минске проходил первый в Беларуси блюзовый фестиваль WinterEnd Blues 2016, куда съехались не только белорусские, но и зарубежные танцоры.
Не смогла совладать с моей любовью общаться с новыми талантливыми людьми, особенно с теми, кто действительно любит своё дело.
Если в прошлый раз «говорили» Россия и Украина, то в этот раз к нам пожаловала Франция в лице Николя Намана (Nicolas Naman).
Сложно назвать эту тёплую беседу «интервью», но одно другому не мешает.
Salut la France! Salut Nicolas!».
— Расскажите о своем детстве. Кем хотели стать?
— Я хотел быть моряком. Года в четыре я увидел корабли. Они не были похожи на современные — очень красивые, с большими парусами. Мне хотелось подняться на какой-нибудь из них и пересечь океан, отправиться в путешествие по всему миру.
— Но почему танцы?
— Мне всё еще было четыре года, когда родители привели меня в культурный центр, чтобы отдать в какой-нибудь спортивный кружок. Там была танцевальная секция для совсем маленьких детей, где они могли развиваться физически, да и просто “подвигаться”. Я решил, что это прикольно, и в итоге три года там занимался. Но потом я нашел “любовь своей жизни” — классические танцы, и понял, что хочу стать танцором. А про блюз я узнал уже через линди-хоп.
— Какое событие впечатлило в последнее время?
— В сентябре я открыл свою школу танцев. В первый день ты говоришь всем: “Приходите! Это всё бесплатно!”, но заранее невозможно узнать, кто придёт, и придут ли люди вообще. Я очень боялся, что на занятиях никого не будет. Но многие мои ученики (я преподавал раньше в других местах) пришли меня поддержать, мол “Чувак, мы с тобой!”.
— Отличаются ли ученики в Европе и в Беларуси?
— О, да! (смеётся) Очень. Во-первых, здесь они очень дисциплинированные. Если на занятиях на них “шикнуть”, то ни разговоров, ни даже звука больше не услышишь. У нас же всё очень “лайтово”. Белорусы слишком много внимания уделяют техничности: “Да, я должен стоять именно на правой ноге, потому что мне так сказали, и иначе быть не может”. Иногда хочется сказать им: “Расслабьтесь, не будьте такими зажатыми”.
«Белорусские партнерши непокорные. И они не смущаются, если их “жёстко” ведут. У нас бы в этом случае сказали: “Мужик, ты что вообще творишь?”. А ещё некоторые белорусские женщины очень “жёстко” в приказном тоне разговаривают: “Иди ешь! Сядь!”
Самое интересное, что они это не по-злому — просто такая манера общения.
— Бывает ли творческий кризис?
— Конечно, как и у всех. Танцы — это такое занятие, где нужно всё время готовить новый материал и, соответственно, искать вдохновение. Это зависит от того, как ты себя чувствуешь. Если у тебя внутри “дыра”, ты не сможешь передать людям то, что хочешь.
— Что для вас преподавание: работа, хобби, любовь?
— По факту — профессия. Но я вижу это совсем не так. Для меня это, в первую очередь, вызов. Когда ты приходишь преподавать, ты говоришь: “Я хочу дать вам это и показать, как я это чувствую. Но мне интересно, как это почувствуете вы”.
«Для меня блюз — это способ раскрыть то, что у меня внутри. Если это всё не выпускать наружу, то в один момент можно взорваться как вулкан.»
Моя цель — показать людям этот способ самовыражения. Самый приятный момент на занятиях — это когда человек, у которого долго что-то не получалось, наконец осознает, как это сделать. И когда у него получается, он улыбается. Именно тогда ты понимаешь: “Да, я выиграл. Я сделал это”.
— Есть “любимчики”?
— Как и у всех людей: кто-то нравится больше, кто-то меньше. Но во время занятий нужно стараться абстрагироваться. Больше всего я люблю учеников, которые задают вопросы. Тех, кто пытается понять, действительно ли ты так хорош на самом деле. Еще одно различие между европейскими и белорусскими учениками — последние очень спокойные, не задают вопросов, хотя это добавляет занятиям активности, взаимодействия.
«Белорусы супер-дисциплинированные: здесь люди боятся даже перейти дорогу не по пешеходному переходу.»
У нас это так: “Нет машин — ты идёшь”. Тут все будут ждать зёленый свет, даже если дорога пустая. Мне это трудно понять.
— Есть мнение, что линди- и блюзовые танцоры составляют своего рода секту. Что скажете по этому поводу?
— Я думаю, что это плохо, но не отрицаю, что такое действительно существует. Чаще подобное происходит в линди-”тусовке”, чем в блюзовой. Так же, как и в религии, это обычно вертится вокруг какого-то идеала или идола. Вместе с идеалом появляется и похожесть на секту. Линди и блюз отличаются. Линди-хопперы любят показывать свою принадлежность к «такой-то» школе, к «такому-то» стилю, говорить, что учились «у такого-то» преподавателя. Это похоже на политические предпочтения. Но блюз — это не тот танец, где все выпячивают наружу, это не шоу. Блюз внутри нас. Это способ общаться через чувства. Разные преподааатели по-разному предлагают найти эту коммуникацию. Но в итоге каждый делает это по-своему. В линди ученики могут сказать: «Я хочу танцевать как мой преподаватель». Но в блюзе твой танец —это как зеркало, которое показывает, кто ты есть. Поэтому тебе может нравиться то, как кто-то танцует, но так же не получится. У тебя будет своя вариация. Даже если ты будешь делать всё, чтобы танцевать так же, ничего не выйдет. Поэтому мне кажется, что в блюзе нет идеалов. Или есть, но их меньще, чем в линди-хопе.
— Расскажите какую-нибудь смешную ситуацию, связанной с блюзовой карьерой?
— Один раз я был в США. Там есть “дорога блюза” — это между Чикаго и Новым Орлеаном — где по пути можно найти много разных заведений, откуда доносится музыка, и зайти куда-нибудь потанцевать. Забрели мы в какой-то очень старый “потрепанный” бар. Поскольку блюз — это всегда выпивка, мы стали пить пиво, и вдруг поняли, что вокруг все смеются. Ещё бы не смеяться — двое трясущихся от страха белых в баре, где все чёрные.
«Один из владельцев достал из-за барной стойки местный самогон, сурово посмотрел на меня и спросил: “Белый, что ты тут делаешь вообще?”. “Танцую блюз”, — ответил я. “Ты белый, да ещё и француз. Что ты тут забыл?”. А потом показал на свою девушку и сказал: “Потанцуй с ней”
Я не мог отказаться. Правда, сначала очень переживал, но потом подумал: “Это же танцы. Расслабься”. Мы танцевали соло рядом, можно сказать, “от души”. Всё получилось настолько круто, что после бармен подошёл ко мне и сказал: “Может кожа у тебя и белая, но сердце черное”, и налил мне выпить.
— А что насчёт любимой еды?
— Я француз, у меня очень много любимой еды (смеётся). Хммм… Раклет. Это не просто французское блюдо — это искусство! Хорошо выдержанный сыр, расплавленный поверх картошки с салом и со всякими прочими вкусными штуками. Есть это с сухим вином — божественно!
— А алкоголь?
— Точно текила.
— А что для вас отдых?
— Кальян. Каждое воскресенье после занятий по танцам мы с моим лучшим другом идём в кальянную, где и зависаем на несколько часов.
— Что вас вдохновляет?
— Музыка. Оскар Питерсон (канадский джазовый пианист, композитор, руководитель трио, преподаватель и один из самых выдающихся пианистов — виртуозов джаза) и его песня «Гимн Свободе». В каком бы я состоянии ни был — уставший или разочарованный — она меня вдохновляет. Сама песня длится около 6 минут, и начало её очень депрессивное. Но в какой-то момент музыка нарастает и становится оптимистичной — это даёт мне большой заряд энергии.
— Что для вас счастье?
— Есть много видов счастья. А для меня — как и у всех мужиков — подружка, лучший друг и кальян (смеётся).
— И вы можете сейчас назвать себя счастливым человеком?
— Конечно, я же в Беларуси.
Журналист, автор статьи — талантливая Алина Царёва. Ознакомиться с другими ее работами можно у нее на страничке.
Link to english version of artical: here.
Минск 2016
P.S. Спасибо Оле Анейчик, которая терпеливо переводила мои вопросы на французский.
P.P.S. Фото взяты из группы WinterEnd Blues
